Фальсификация истории

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Нейтральность этой статьи поставлена под сомнение одним из участников Википедии. Подробности — на странице обсуждения.

Фальсификация истории — ложное описание исторических событий в угоду предвзятой идее. Цели и мотивы исторических фальсификаций могут быть самыми разнообразными: закрепить за тем или иным народом историческое право на определённую территорию, обосновать легитимность правящей династии, обосновать правопреемство государства по отношению к тому или иному историческому предшественнику, «облагородить» процесс этногенеза и т. д.

[править] Приёмы и методы

Методы фальсификации истории многообразны, но в целом их можно свести к следующему:

• а) прямое измышление фактов и подделка документов и
• б) односторонний подбор и произвольное толкование фактов, в результате чего между фактами выстраиваются связи, в реальности отсутствующие, и делаются выводы, которые на основании полной картины сделать никак невозможно.

Во втором случае все используемые факты могут соответствовать реальности, но выводы делаются с грубым и целенаправленным нарушением методологических основ: например, с целью оправдания некоего исторического персонажа все источники, сообщающие о нем негативную информацию, отметаются как враждебно настроенные, следовательно — тенденциозные, следовательно — ложные (хотя враждебный источник сам по себе вовсе не обязательно должен лгать); наоборот, источники, сообщающие позитивные факты, принимаются безо всякой критики. Прекрасной иллюстрацией является подход, применяемый защитниками советской версии катынского расстрела: они отвергают все данные немецкой, польской и международной комиссий по расследованию, заявляя, что их работы проводились под контролем гитлеровской администрации, но при этом сами апеллируют к выводам советской комиссии (во главе с академиком Бурденко) как к неоспоримому авторитетному источнику; вопрос, под чьим контролем находилась эта комиссия, обходится.

К пограничным приёмам между случаями а) и б) можно отнести приведение реальной, но усечённой цитаты, с опущением мест, которые прямо противоречат необходимым фальсификатору выводам. Примерами таких приёмов пестрят «исторические» книги Виктора Суворова (Владимира Резуна).

Тенденциозная группировка и подача материала может быть иногда свойственна и в целом добросовестным профессиональным историкам. Так, в работе Н. И. Костомарова «Последние годы Речи Посполитой» описание событий, сопровождавших штурм Праги Польской в 1794 г., даётся таким образом: кратко и сухо упомянув о жестокостях, сопровождавших штурм, Костомаров затем цитирует подробный и красочный мемуарный рассказ о солдате, спасшем ребёнка, которого хотели бросить в огонь. На судьбе детей, не встретивших столь жалостливого солдата, Костомаров не останавливается; в результате, хотя основные факты зверств и сообщены, у читателя остается (эмоционально) впечатление, говорящее скорее о доброте и человечности русского солдата, чем о его «зверской жестокости», которую, со своей стороны, подчёркивали в своих описаниях польские историки.

Нарушения методологии в исторических работах сами по себе не очень редки и служат показателем, скорее, недостаточно высокого научного уровня, чем прямой фальсификации; но они становятся таковыми, если ошибочность суждений историка имеет вненаучное происхождение: не чрезмерное увлечение своими построениями, а стремление доказать древность своей нации и т. п. Нередко механизм фальсификации действует так: учёный выдвигает сомнительную, но соответствующую идеологическим запросам гипотезу; эта гипотеза подхватывается прессой, популярной литературой, попадает в художественные произведения на историческую тему и начинает восприниматься как доказанный и неоспоримый факт. На основании этого «факта» начинают возводиться новые, ещё более «смелые» построения. Как далеко зайдёт процесс, зависит от общей культуры общества, политической и идейной атмосферы и т. п.; в крайних случаях происходит полный разрыв получившейся «научной» картины с реальностью, а учёные, пытающиеся сохранить профессиональную добросовестность, подвергаются травле и вынуждаются либо замолчать, либо приспасабливаться, либо эмигрировать.

Особого размаха достигает этот процесс при тоталитарных режимах, где аппарат пропаганды всесилен, а альтернативная информация блокируется. В результате власть получает возможность создавать совершенно произвольные картины прошлого и менять их по своему усмотрению, что отражено в известной шутке: «СССР — страна с непредсказуемым прошлым».

[править] Исторические примеры

[править] Иван Грозный

Один из первых в России документально подтверждённых случаев фальсификации истории по политическим мотивам относится к царствованию Ивана Грозного. По указанию царя был написан «Лицевой свод» — целостная запись истории с древних времён до текущего момента. В последнем томе (так называемый «синодальный список»), где рассказывалось уже о царствовании самого Грозного, лично царём были сделаны правки, в которых воеводы и бояре, попавшие в немилость к царю, обвинялись в различных неблаговидных деяниях. По некоторым предположениям, боярский мятеж 1533 года, описанный только в синодальном списке, но не упомянутый более ни в одном письменном источнике, также был целиком придуман.

[править] И. В. Сталин

Ленин и Троцкий и Рыков на праздновании второй годовщины революции

Троцкий и Рыков больше не празднуют

В сталинские времена вместе с физическим уничтожением деятелей партии, армии и культуры их имена также стирались в исторических источниках (книгах, учебниках, энциклопедиях, фотографиях).

Основополагающую роль в создании мифологической картины советской истории сыграл созданный, частью лично Сталиным, частью под его редакцией «Краткий курс истории ВКП(б)». Например, именно «Кратким курсом» запущено в обращение представление, что день 23 февраля 1918 г., когда в реальности Германией был предъявлен, а Россией принят тяжелейший ультиматум — был днём «победы над германскими войсками под Псковом и Нарвой». Насколько Сталин в своём изложении пренебрегал элементарной логикой, видно из следующего отрывка, касающегося событий 1920 г. — катастрофического по своим последствиям отказа С. М. Будённого выполнить приказ командования и перебросить свою армию на угрожаемый Варшавский фронт:

«Что касается войск Южного фронта, стоявших у ворот Львова и теснивших там поляков, то этим войскам „предреввоенсовета“ Троцкий воспретил взять Львов, и приказал им перебросить конную армию (…) далеко на северо-восток, будто бы на помощь Западному фронту, хотя не трудно было понять, что взятие Львова было бы единственно возможной и лучшей помощью Западному фронту. (…) Таким образом, вредительским приказом Троцкого было навязано войскам нашего южного фронта непонятное и ни на чем не основанное отступление — на радость польским панам. Это была прямая помощь, но не нашему западному фронту, а польским панам и Антанте»^[1]

К концу сталинской эпохи из истории революции и Гражданской войны исчезли практически все деятели, реально игравшие видные роли (кроме Ленина); их действия были приписаны Сталину, узкому кругу его соратников (как правило, игравших в реальности второстепенные и третьестепенные роли) и нескольким видным большевикам, умершим до начала Большого Террора. Партия большевиков представлялась единственной революционной силой; революционная роль остальных партий отрицалась; реальным лидерам революции приписывались «предательские» и «контрреволюционные» действия, и так далее. В целом созданная таким образом картина носила даже не искажённый, а просто мифологический характер. Также при Сталине, особенно в последнее десятилетие его правления, активно переписывалась и более далёкая история, например, история правления Ивана Грозного и Петра Первого.

[править] Н. С. Хрущёв

Во время так называемой хрущёвской «оттепели» идеологические путы ослабли, и стала возможной бо́льшая свобода научной мысли. Однако «оттепель» не сопровождалась отказом от попыток переписывания истории, изменились только конкретные темы фальсификаций и отношение к отдельным историческим личностям.

• Виновниками террора называли лично Сталина и узкий круг его приближённых (Ежова и Берию), затем несколько расширенный за счет членов «антипартийной группы». Однако причастность к террору Хрущёва и близких ему лиц (Анастас Микоян, Серов), а также лиц, умерших ранее и канонизированных (Михаил Калинин, Жданов) замалчивалась.
• Все достижения СССР, включая индустриализацию, победу в Великой Отечественной войне, восстановление разрушенной экономики, создание ядерного оружия, подавались как совершённые не благодаря, а вопреки Сталину и его ближайшему окружению. Доходило до курьёзов: например, из-за цензурного запрета на позитивное и просто нейтральное упоминание имени Сталина, возникшего после XXII съезда КПСС, оказалось невозможным издание книги о советской дипломатии во время Второй мировой войны.
• Террор и связанные с ним явления, именовавшиеся эвфемистическим термином «культ личности», объявлялся порождением неких личных «ошибок» Сталина; вопрос об объективных предпосылках «культа личности» и его связи с сущностью советской общественно-политической системы не ставился, более того — такая позиция могла стать основанием для уголовного преследования. В целом не ставилась под сомнение и сталинская политическая линия: подчеркивалась благотворность сталинской индустриализации, коллективизации, борьбы с «правой» и «левой» оппозицией и т. д.; действия Сталина во внешней политике, включая пакт с Гитлером, также рассматривались целиком в русле сталинской традиции. Только после XXII съезда эти деяния стали приписываться уже не лично Сталину, а «партии» и «Советскому правительству» (во внешней политике). В связи с необходимостью сохранить сталинскую версию истории и тем легитимизировать существующий строй, Хрущёв отказался и от реабилитации видных «оппозиционеров» — Бухарина, Каменева, Зиновьева и др. По-прежнему сохранялась традиционная сталинская версия таких событий, как Советско-финская война, Катынский расстрел и т. д.; с целью оправдания сталинской внешней политики сохранялась и демонизация «империалистического окружения» в 1930-е — 1940-е гг.
• По-прежнему скрывались масштабы сталинского террора и тем более таких событий, как Голодомор на Украине, «раскулачивание» и т. д. Это порождало мифы в «альтернативной» (самиздатовской и эмигрантской) историографии, причём цифры террора подчас сильно завышались. Например, указывалось, что в период 1937—1940 было уничтожено до 40 тыс. командиров РККА. На самом же деле это — число командиров, уволенных со службы в указанный период, причём сюда входят и уволенные по выслуге лет, и больные, и уволенные за дисциплинарные проступки. В действительности же репрессировано было: в 1937 году - 11034 чел., или 8 % списочной численности начальствующего состава, в 1938 году — 4523 чел., или 2,5 % — в целом, каждый десятый командир^[2] При этом репрессии мало затронули младший командный состав, но основной тяжестью ударили по высшему.

[править] Л. И. Брежнев

При Брежневе в целом сохранялись и отчасти даже восстанавливались после «оттепельной» критики исторические мифы, созданные в сталинскую эпоху. Изменения, вносившиеся в исторические учебники при Брежневе, носили нерешительный, мелкий характер. Были забыты мифы, непосредственно связанные с культом личности Сталина; в отношении самого Сталина никак не могли решить вопрос, как представить его историческую роль; существование Н. С. Хрущёва замалчивалось, а самому Брежневу приписывались героические заслуги на военной и хозяйственной (а также литературной) ниве.

[править] Националистические фальсификации истории

Этот вид фальсификаций на постсоветской территории наиболее распространён в настоящее время, хотя практиковался он и в советские времена, особенно в национальных республиках. Сводится он, как правило, к тому, чтобы максимально «облагородить» историю своего народа - приписать ему как можно более древнее происхождение, как можно бо́льшие культурные заслуги, разнообразные славные деяния (так что в националистической картине истории, например, незначительная стычка и даже явное поражение может подаваться как великая победа); с этим связано стремление всячески принизить значение других этносов в истории своей страны, приписать себе или замолчать их культуру и их вклад. При этом, как правило, собственный этнос наделяется всеми добродетелями, соседние же выглядят коварными и агрессивными.

В качестве примеров наиболее расхожих мифов русской истории, пестовавшихся в массовом сознании исторической и главным образом околоисторической литературой, можно назвать следующие: Богдан Хмельницкий представлялся как последовательный сторонник присоединения Украины к России, причём замалчивался факт заключения им союза со Швецией, направленного против России; наоборот, Мазепа представлялся как «изменник», причём замалчивалось, что целью его было создание независимого украинского государства; Северная война представлялась как оборона от шведской агрессии, хотя именно Россия напала на Швецию; Бородинская битва иногда прямо, а чаще косвенно подавалась как русская победа, хотя на деле русская армия была сбита со всех позиций и отступила.

Однако в России этот вид фальсификации истории практиковался в сравнительно умеренных масштабах, в отличие от некоторых национальных республик и вообще молодых наций, которые в своём стремлении преодолеть исторический «комплекс неполноценности» подчас откровенно сочиняли себе исторические и культурные достижения. В качестве наиболее грубых и курьёзных примеров националистической фальсификации можно привести попытки возвести себя к исчезнувшим древним народам (особенно к этрускам и шумерам), попытки чтения на своём языке древних нерасшифрованных надписей (тех же этрусских или «фестского диска» с о. Крит, недавно «прочитанного» по-русски) и т. д., и т. п.

Азербайджанский академик Зия Буниятов так разоблачал фальсификации истории в своей республике: «Договорились чуть ли не до того, что Ной был азербайджанцем. Появились доморощенные „специалисты“, с упорством, достойным лучшего применения, доказывающие происхождение азербайджанцев от шумеров, массагетов, саков и считающие кавказских албанцев тоже тюрками! Для таких манипуляций фальсифицируются эпиграфические надписи, игнорируется элементарная палеография и выворачивается наизнанку этимология„^[3].

[править] Фальсификация истории в литературе и искусстве

Среди наиболее известных литературных произведений, описывающих фальсификацию истории как процесс, следует упомянуть антиутопию Джорджа Оруэлла «1984», где переписывание истории является каждодневной обыденной работой в обществе с тоталитарной формой правления. В романе Владимира Войновича «Москва, 2042» есть удачная сатира на литературную фальсификацию истории в СССР (в сцене, где коллектив коммунистических писателей, выполняя установки руководителя, сочиняет эпопею, живописующую подвиги «Гениалиссимуса» в «Бурят-Монгольской войне»).

В литературе и искусстве, в отличие от науки, грань между допустимым и недопустимым в трактовках истории размыта; о фальсификации истории в художественных произведениях можно говорить тогда, когда автор исходит из фальсификаторских концепций внехудожественного происхождения (разработанных учёными и идеологами). Как правило, ложные концепции именно таким образом (особенно через кино) доносятся до масс и становятся частью массового сознания и ложной исторической памяти. Яркими примерами являются популярные в СССР и России и не лишённые художественных достоинств фильмы «Неуловимые мстители» и «Белое солнце пустыни», которые отражают абсолютно фальсифицированные версии истории Гражданской войны, но у нескольких поколений с детского возраста формировали представление о «красных», «белых», «басмачах» и т. д. Любопытно, что, если образы антибольшевистских повстанцев (басмачи, махновцы и т. д.) в советском искусстве всегда подавались исключительно как уголовные, то белый офицер эволюционировал от коллекции всех мыслимых пороков до образа благородного, но трагически заблуждающегося человека. Но представить реальную мотивацию врагов большевиков советское массовое искусство, как правило, не могло, ибо в созданной им мифологической реальности большевики являлись собранием всех возможных личных и политических добродетелей.

Среди наиболее курьёзных мифов о Гражданской войне, созданных советским искусством, можно назвать «будённовский» миф, в котором бойцы Первой конной армии (долженствующие олицетворять «романтику» Гражданской войны) изображались как исполненные возвышенных порывов юные комсомольцы, но отнюдь не как загрубелые в боях ветераны-казаки, какими они были на самом деле.

Автор художественного произведения может создавать исторически ложное впечатление и не прибегая к измышлению исторических фактов, чисто художественными средствами. Так, в польском фильме «Крестоносцы» (по роману Генрика Сенкевича) мы видим сцену пиршества тевтонских рыцарей — которые громко чавкают, гогочут, кидают костями в шутов и т. д. — и в параллель чинный, проходящий за тихой беседой пир у польского короля, хотя история говорит, что если в XV в. и существовали какие-то различия в бытовой культуре между польским и немецким рыцарством, то эти различия были скорее в пользу немцев, нежели поляков.

С фальсификацией истории отнюдь не следует смешивать распространившиеся ныне (в научно-фантастических, а больше фэнтезийных произведениях) сюжеты, построенные на переписывании истории, встречающиеся настолько часто, что выделяются в отдельный поджанр, называемый «Альтернативная история». Здесь автор не выдаёт ложь за истинные факты, но вводит допущение, что в какой-то момент прошлого произошли события, отличные от реально имевших место, в результате появляется новая историческая линия, которая отпочковывается от истории реальной; «альтернативные» подходы ныне завоёвывают признание и в собственно науке. Следует, впрочем, отметить, что в последнее время за этот подход ухватились и собственно фальсификаторы — представители лженауки, которые провозглашают «многовариантность» истории и на этом основании выдают свои «альтернативные» построения за один из «вариантов», якобы вполне равноправный с «официальной», то есть научной, версией истории.

[править] Анекдоты об искажении истории

• М. А. Суслов выступает на Пленуме ЦК: «Товарищи, Великая Отечественная война была малой, но важной страницей в битве за „Малую Землю“»
• Ленин идёт и рассуждает сам с собой: «сегодня рано, послезавтра будет поздно… Когда же начинать революцию?» К нему подбегает маленький мальчик: «Завтра, Владимир Ильич!». «Молодец, Лёня!». (Этот анекдот буквально воплощён в Северной Корее, где Ким Ир Сену приписано лидерство в национально-освободительном движении начиная с 12-летнего возраста).

[править] См. также

• Альтернативные версии Катынского расстрела
• Новая хронология (Фоменко)

[править] Ссылки

• Д. Кинг. Пропавшие комиссары: Фальсификация фотографий и произведений искусства в Сталинскую эпоху. — М.: Контакт-культура, 2005. — 208 с. 3000 экз. ISBN 5-93882-023-5
• Сергей Миронов. «Не снимки врут, а люди!» // Журнал «Я», № 1 (25) 2 — 15 января, 2006. По мотивам книги Дэвида Кинга «Пропавшие комиссары».
• Вот где правда, Никита Сергеевич! Военно-исторический журнал. 1989. — № 12. с. 12-21; 1990. — № 1. с. 9-18; № 2 с. 35-45.

Это незавершённая статья. Вы поможете проекту, исправив и дополнив её. Это примечание следует заменить более точным.

Это незавершённая статья о политике. Вы можете помочь проекту, исправив и дополнив её.